От семейной расстановки к расстановке травмы

По Ф. Рупперту Профессор, доктор психологических наук Франц Рупперт разработал собственную форму системных расстановок – расстановку травмы. В центре внимания расстановки травмы находятся травматические события, которые имели место в системе, их последствия для системы и сформированные ими судьбы отдельных людей. «Я все больше замечаю, что проблемы, из-за которых люди обращаются за помощью к терапевтам и консультантам, почти всегда носят характер травмы. » (Ruppert 2007, с. 185-187)

Ресурсы как выход

Благодаря модели Франца Рупперта, который исходит из того, что в ходе перенесенной травмы душа расщепляется на здоровую, выживающую и травмированную части , мне стало ясно, что выживающее «Я» нуждается в ресурсах, чтобы не прийти в соприкосновение с травмированным «Я». Для выживающего «Я» диссоциация является решением, а не проблемой (Ruppert 2007, с. 41). Все внимание и силы выживающего «Я» направлены на то, чтобы предотвратить контакт травматических воспоминаний с сознательным опытом. Выживающее «Я» живет в постоянном перенапряжении и тратит всю энергию или силы на поддержание диссоциации. Одна клиентка выразила это так: «Словно ресурсы со временем засасываются ненасытной глубокой черной дырой, которой все мало». Это свидетельствует о том, что ресурсы нужны выживающему «Я» для поддержания расщепления личности, а не для его преодоления; в силу постоянного предельного напряжения они быстро истощаются. Франц Рупперт пишет: «После травмы тело становится слугой двух господ: словно на одной лошади восседают два и даже больше всадника». (Там же с. 51)

Душевный раскол после травмы и его последствия

Уже в одной из первых публикаций Франц Рупперт собрал и описал признаки психической травмы (Ruppert, 2005). В угрожающей жизни ситуации активируются древние участки мозга, отвечающие за выживание, в том числе лимбическая система, вследствие чего запускаются в ход связанные с выживанием автоматические реакции: импульсы борьбы и бегства. Если борьба или бегство невозможны, например, в продолжительных ситуациях смертельной опасности, лимбическая система провоцирует состояние окаменения. В состоянии окаменения восприятие реальности и самовосприятие претерпевают серьезные изменения: чувства страха и боли исчезают. Человек, которому в этом состоянии наносятся тяжелые, даже смертельные, повреждения, почти не чувствует боли. В ходе этого удивительного механизма личность расщепляется на выживающее «Я» и травмированное «Я» (которому доступна вся информация о травме). Если перенесшему травму человеку впоследствии не удастся «переработать» травмирующее событие – то есть вспомнить, осмыслить и снова почувствовать диссоциированные чувства – душевный раскол сохранится. Для затронутых лиц это также значит возможность возникновения посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). ПТСР может проявляться на телесном, душевном или духовном уровнях.

На телесном уровне посттравматическое стрессовое расстройство проявляется в виде серьезных заболеваний, поскольку важные сигналы и симптомы, например, боли, вовремя не были распознаны. В ряде случаев клиент вовремя не обращается к врачу, игнорирует симптомы или легкомысленно относится к ним. Такие телесные симптомы как мигрени, аритмии, боли в спине и т.д., делают жизнь невыносимой и (или) превращают её в череду походов по врачам, поскольку травматическая природа жалоб, как правило не распознается. Симптомы по большей части лечатся медикаментозно, а настоящее улучшение все заставляет себя ждать.

На душевном уровне перенесшие травмирующий опыт люди страдают от панических атак, чувства оставленности, внутреннего стресса, экзистенциальных страхов и т.п. А бывает наоборот, человек строит иллюзии относительно собственной неуязвимости и величия, которые чреваты опасными стратегиями поведения. Люди, которые постоянно попадают в угрожающие жизни ситуации, таким образом пытаются преодолеть свою травму и верят, что на этот раз им удастся контролировать положение.

На духовном уровне травмированные люди с головой уходят в религию или спиритуальные иллюзии. Бог, высший разум, вселенная, собственноручно избранный гуру, высшие силы, ангелы и другие поводыри становятся заменой родителей или инстанцией, контролирующей их судьбу. Иллюзии сообщают чувство безоговорочной любви. В то же время они объясняют собственное бессилие, сообщают веру в «больший план» по ту сторону нашего духовного и душевного потенциала, в котором все целесообразно и всему есть место, но никому не дано его постичь.

Отношения с другими людьми превращаются в сплошной хаос, когда из-за отсутствия чувства справедливости и понимания правды или лжи человек перестает различать, когда ему лгут, а когда нет. Духовная смута доходит до того, что даже рукоприкладство находит оправдание, сексуальное злоупотребление воспринимается как не такое уж ужасное, а изнасилование – как мужская слабость. В худшем случае клиент впадает в психотическое состояние, окончательно потеряв ориентацию и уже не в силах различить, где правда, а где ложь, где иллюзия, а где реальность. Потому травмы всегда сказываются на отношениях: на дружбе, любовных связях, на отношениях родителей и детей, а также на отношениях в других группах. Франц Рупперт пишет: «В большинстве случаев травма представляет собой социальное явление. Травмы и процессы привязанности тесно переплелись в человеческой душе». (Ruppert 2007, с. 56)Ч

Четыре вида травмы и их последствия

Уже в монографии «Смятение душ» Франц Рупперт различает четыре вида травм (Ruppert 2002,C. 130):

•Экзистенциальная травма возникает в ходе угрожающих жизни ситуаций, в которых человек переживает смертельную опасность и смертельный страх.

•Травма потери возникает, в первую очередь, вследствие внезапной смерти близкого человека, с которым у затронутого лица есть (была) эмоциональная привязанность.

•Травма отношений возникает, когда первичные потребности ребенка в эмоциональной привязанности, то есть в любви, опоре и защищенности, не удовлетворяются родителями и прочная связь с родителями оказывается для него недостижимой, а родители отвергают ребенка, отворачиваются от него или даже злоупотребляют им.

•Травма системных отношений возникает, когда вся система семьи в целом, вся социальная группа или все общество оказывается под влиянием травмирующих событий, инициированных членами данной системы. Например, убийство, крайняя степень насилия, инцест. В случае травмы системных отношений даже невиновные члены системы не могут ее покинуть, поскольку их выживание зависит от нее.

Травма отношений и травма системных отношений вчера, сегодня и завтра

Франц Рупперт пишет: «Когда мужчины и женщины со своими диссоциациями живут вместе, борясь друг с другом, цепляясь друг за друга и функционируя исключительно в стратегиях выживающих «Я», они творят вещи, которые даже в самой травмированной и эмоционально притупленной среде не могут считаться нормальными. Например, инцест с отцом или с матерью, половой акт с другими родственниками, братьями, сестрами, бесчисленные аборты на поздних сроках беременности, убийство младенцев сразу после рождения, выдаваемое за несчастный случай, убийство детей постарше, избавление от детей из инцестуальных связей, когда матери отдают их в детский дом или на усыновление». (Ruppert 2007, с. 106)

Если оглянуться на «историю детства», станет понятнее, почему мы сегодня почти каждый день читаем в газетах о мертвых новорожденных, найденных в мусоропроводе, о брошенных грудничках, о детях, подвергнувшихся злоупотреблению и сексуальной эксплуатации, о детях, умирающих от голода и жажды, о социальных работниках и педагогах, которые, наблюдая данные семьи, ничего не слышали и не видели… В прошлом в течение многих поколений детьми злоупотребляли, детей били, бросали и убивали. В Античности сексуальное злоупотребление было в порядке вещей, да и в Средневековье и в Новое время у детей не было защиты и надежности, которые необходимы ребенку для полноценного развития. Великие педагоги Просвещения – Кант, Руссо и Локк – распространяли трактаты о воспитании, которые переиздаются и читаются многими родителями и сегодня. А если перечитать биографии этих трех выдающихся философов Просвещения с фокусом внимания на детскую травму, многое станет ясным. Ни у Канта, ни у Локка детей не было, а Руссо отдал своих пятерых детей в воспитательный дом.

По причине собственной печальной истории многие родители сегодня не знают, что делать, и часто оказываются не в состоянии воспринять потребности своих детей. В то же время, требуют (часто неосознанно) удовлетворения собственных детских потребностей в как можно более безусловной любви. Дети оказываются не в силах соответствовать этим непомерным требованиям, по праву сопротивляются им и получают ярлык «гиперактивный, трудно воспитываемый ребенок, тиран». Супер-няни призваны помочь сегодняшним родителям справиться с потомками-тиранами. Требуется мужество, чтобы заглянуть в свое детство, потому что это может значить уход из родительской семьи. Чтобы внести ясность и поверить в себя, необходимо оставить всю ответственность родителям, какими бы тяжелыми не были их судьбы. Ребенку это не под силу, а взрослому человеку – вполне. Последнее означает - не упрекать, но поверить в свою эмоциональную реальность, серьезно относиться к ней, точь-в-точь как мы чувствовали в детстве. Пока родители скорее верят супер-няне и сомнительным советам книг по воспитанию, они по-прежнему будут растить детей с травмами отношений, а те впоследствии будут себе искать партнеров с травмами отношений. И игра начинается снова – на новом витке нисходящей спирали.

Американский психоисторик Ллойд Демос открывает начатое им в 1974 году исследование «психогенетической истории детства» следующими словами: «История детства – кромешный кошмар, от которого мы только-только пробуждаемся. Чем дальше мы оглядываемся назад, обращаясь к истории, тем все менее приемлемым становится уход за детьми, забота о них и тем больше возрастает риск детских убийств, побоев, пыток и сексуального злоупотребления». (deMause 1980, с. 12). Леноре Терр в своей книге «Забыть ужасное, вспомнить целительное» пишет: «Пережитая травма часто превращается в навязчивое повторение. Только когда травматичный опыт выйдет на свет, наступит исцеление». (Terr, 1995).

Расстановка травмы по Францу Рупперту представляет собой неоценимый вклад в освещение реальной истории детства. На мой взгляд и по моему опыту – возможно самый важный вклад, который существует в терапии травмы. Потому что он не упускает из виду обе стороны медали: систему семейных отношений и ею спровоцированную индивидуальную травму. Это видение ново, насколько мне известно, его в такой предельной ясности до Франца Рупперта никто не высказывал.

Расстановка травмы

Франц Рупперт работает с составляющими личности, с различными частями «Я». Так в расстановке проявляются «выживающие» части личности, «травмированные» части и «здоровые». «Выживающие составляющие», как правило, хорошо функционируют, контролируют положение, строят иллюзии и не имеют контакта с «травмированными частями» личности. «Травмированные составляющие» часто ведут себя беспомощно, бессильно, выглядят окаменевшими, отрешенными и погруженными в себя. «Здоровые части» обладают способностью выражать сочувствие, боль, грусть или гнев.

Главная цель терапевтической работы заключается в устранении душевного раскола и обретение клиентом опоры в себе самом. Важно, чтобы клиент вспомнил и осознал весь ужас случившегося с ним, тогда он проникнется сочувствием к себе и к своим душевным ранам. Это сочувствие не следует путать с жалостью к себе. Здесь речь идет о ласковом чувстве понимания и любви к себе. Удастся оно – отпадет надобность в иллюзиях, позитивных аффирмациях и прочих трюках выживающего «Я» для подтверждения своей правоты, поскольку диссоциированный человек в себя и в силу расщепления по-настоящему не верит. Если принять и признать - травма отойдет в прошлое.

Здоровые душевные структуры

Травмированные части часто словно застывают в ситуации травмы. Они не развиваются дальше, остаются бессильными, беспомощными, окаменелыми – жизнь будто проходит мимо них. Они дают о себе знать посредством так называемых триггеров или ключевых раздражителей. Это могут быть запахи, звуки, жесты и т.п., которые будят воспоминание о травме, причем так, словно травма продолжается в данную секунду: человек снова оказывается в том же душевном состоянии, что и в ситуации травмы (Ruppert 2007, с. 35).

Франц Рупперт исходит из того, что травматичные переживания не разрушают здоровые части «Я» перенесшего травму человека. Они состоят из хорошо интегрированных душевных структур, которые были в наличии на момент травмы и могли развиваться дальше после травмы. Существует здоровый гнев, который помогает отстаивать свои границы и интересы. Существует здоровый страх, который предупреждает нас о реальной опасности. Существует здоровая любовь, сердечная и несобственническая. Существует здоровая скорбь, которая помогает выразить сильную боль. Существует здоровое чувство стыда, которое определяет наше социальное или сексуальное поведение и охраняет других людей от нас. Здоровые части «Я» – всегда настоящие, подлинные, честные, почтительные и правдивые (Ruppert 2007, с. 32).

Значение здоровых частей «Я» для терапевтического процесса невозможно переоценить, ведь они способны понять, что душевное расщепление является важным механизмом выживания, который, как правило, не остановить и не повернуть вспять без посторонней помощи. Они распознают иллюзии, построенные выживающими частями, и с любовью или сочувствием относятся к травмированным частям. Этот процесс Франц Рупперт называет путем к «внутреннему исцелению».
Оригинал взят у linde_eit в Теория травмы Ф.Рупперта
Автор статьи Биргит Ассель